«А слабо написать про нас, про журналистов?»

Странная штука все-таки жизнь. В девяносто первом я бы ни за что не поверил, что когда-нибудь стану профессиональным журналистом и буду работать корреспондентом «Коммерсанта» – самой информированной и уважаемой российской газеты.

Через три года после путча мне удалось выпустить очередную книгу о наркомафии. Ее героями были сотрудники милиции, врачи-наркологи, психиатры и обитатели «сумасшедших домов».

Первыми читателями нового детектива стали мои давние знакомые журналисты из Москвы: Кирилл Нестеров и Владимир Додонов. Фотокорреспондент «Коммерсанта» Володя после третьей рюмки неожиданно спросил: «А слабо написать про нас, про журналистов!?»

– Я пишу только о том, что испытал сам и хорошо знаю, а работа журналиста мне неведома, – отмахнулся я от его идеи, – наркоманов я изучал, работая в наркологическом кабинете, проблемы кооператоров и их вечных спутников рэкетиров мне тоже хорошо известны. (В то время я был председателем республиканского отделения Всесоюзного общества спасения детей от наркотиков, в котором трудилось около трехсот человек).

– А ты смени профессию, – не отставал Додонов, – стань на время журналистом. Для писателя – это клад.

Летний разговор на кухне вскоре забылся. Я воспринимал его как пьяную болтовню, да и какой из меня журналист? Одно дело придумать леденящий душу детектив, вывести на чистую воду злого убийцу и совсем другое – каждый день писать заметки в газету о надоях, передовиках и просто хороших людях.

В декабре девяносто четвертого мне позвонили из Москвы и предложили поработать в «Коммерсанте».

– Вас рекомендовал Владимир Додонов, – сказал далекий собеседник.

– Но я никогда не работал в газете, у меня нет журналистского образования…

– В «Коммерсанте» выпускников журфака можно пересчитать по пальцам. У нас другие критерии к подбору сотрудников. Вы пишете детективы, знакомы с работой милиции… А в Крыму чуть ли не каждый день убивают предпринимателей и чиновников. Пишите о разборках, коррупции, милиции, прокурорах…

Свою первую заметку в Москву я передавал по телефону минут сорок. Размером она была с хорошую главу для книги. Часа через два мне позвонил редактор отдела и стал объяснять, как нужно писать для «Коммерсанта». Наша беседа длилась около часа, а из моего многостраничного «романа» в газете оставили всего сорок строк.

– Главное, запомните на всю жизнь, – наставлял редактор, – для «Коммерсанта» нет запретных тем и неприкасаемых личностей. Девиз нашей газеты: «Мочить всех!» Второе правило – информацию старайтесь проверять у «первых лиц».

Однако следующая заметка моя полетела в корзину. Я написал о суде над убийцей, которого приговорили к расстрелу. Описал подробно, как было совершено преступление, страдания потерпевших, приговор…

– В вашей заметке есть существенный недостаток, – пояснил мне редактор, – вы не написали, как к приговору отнесся подсудимый. Согласен он с расстрелом или, может, чем-то недоволен?

– Кто же будет доволен расстрелом?! – возмутился я. Мне показалось, что редактор просто шутит.

– Подсудимый Вам сам об этом сказал?

– Нет.

– Может, это сделал его адвокат, мать, отец? – продолжал расспросы редактор.

– Я с ним не говорил, потому что и так все понятно.

– А Вам кто давал право лишать человека последнего слова? Даже если он убийца, маньяк, сумасшедший, – он имеет право высказать свою точку зрения на произошедшее событие. А уж читатель сам решит, кто прав: подсудимый или прокурор.

Этот урок мне запомнился на всю жизнь. О чем бы ни писал, даже беседуя в камере смертников с людоедом, я старался как можно точнее передать точку зрения осужденного.

Этот принцип, возможно, и спас меня от ошибок при проведении журналистских расследований. И еще одно правило: корреспонденты «Коммерсанта» не пишут «заказных» статей. Те же, кто пытается использовать газету для своих личных целей, работают там недолго.

Столь пространное вступление я сделал для того, чтобы читатель смог понять принцип работы журналиста-непрофессионала. Еще одна деталь: когда я начинал работать в газете, в моем блокноте было записано всего несколько телефонов. В основном это были сотрудники пресс-служб, которые распространяли среди журналистов официальную информацию.

Потом появились знакомые в прокуратуре. Следователи видели во мне не журналиста, а писателя и весьма охотно рассказывали о том, как раскрывали преступления, кто им помогал, кто мешал. Со временем эти истории превращались в главы криминальных романов…

Первое серьезное испытание мне было уготовано уже через несколько месяцев с начала журналисткой карьеры и называлось оно «Власть постсоветская, или «Асса-2».

Эта публикация в «Коммерсанте» тогда наделала много шума, и упомянутые в статье господа весьма настойчиво пытались вычислить автора, который скрывался под псевдонимом «Отдел политики».

Сегодня я расскажу, как готовился к печати материал, и попытаюсь расставить точки над i в той давней истории, которая проливает свет и на нынешние события в Крыму.

Звонок из отдела политики «Коммерсанта» оторвал меня от подготовки заметки об очередной кровавой разборке.

– Есть срочное задание, – произнес редактор торжественно и веско, – к нам привезли из Крыма очень серьезные документы. Надо проверить факты, встретиться с теми, о ком упоминает автор. Добыть доказательства по каждому эпизоду.

Я включил на запись магнитофон (факсом мы не пользовались из-за того, что этот вид связи для общения с Москвой оказался почему-то ненадежным. Я до сих пор подозреваю, что «технические неполадки» создавали украинские спецслужбы, которым не нравилась моя позиция в освещении событий на Украине и в Крыму).

То, что мне зачитал по телефону редактор, больше походило на аналитическую справку, подготовленную сотрудниками то ли разведки, то ли милиции. Написана она была на строго бюрократическом языке, а обвинения выдвигались весьма известным крымчанам.

От меня требовали за сутки переговорить с фигурантами этой «справки», среди которых были: начальник службы безопасности Крыма Станислав Ивахненко, вице-премьер Андрей Сенченко, руководитель общественно-опасной группировки (ООГ) «Сэйлем» Сергей Воронков, депутат Верховного Совета Крыма Владимир Шевьев и еще с десяток подобных личностей, многие из которых за интерес к своей персоне могли расплатиться с любопытным журналистом весьма щедро – несколькими граммами свинца.

Я не буду сейчас рассказывать, как мне пришлось проверять изложенные факты и с кем встречаться, но эти сутки для меня были, пожалуй, самыми насыщенными в жизни. Как правило, диалог начинался с фразы: «Тебе что, жить надоело?» Потом авторитетный господин, узнав, что материал уже в Москве и моя роль заключается лишь в проверке фактов, пояснял тем же тоном, что тот «козел, который наклепал телегу в Москву, долго не проживет», а мне как человеку разумному следует передать в редакцию, что «Сэйлем» никакая не оргпреступная группировка, а самая обычная предпринимательская структура, а Владимир Ильич Шевьев – сегодняшний Ленин в Крыму.

Я внимательно выслушивал собеседников, делал пометки в блокноте и старался без нужды не спорить с «крутым» местным экспертом, так как мне еще предстояло покинуть его офис, охраняемый молодыми людьми с маловыразительными физиономиями.

Спасало меня от принятия немедленных мер воздействия и то, что о предстоящих визитах к очередному «крутому» господину я информировал редактора оперативного отдела «Коммерсанта», а по возвращении домой сообщал, что беседа с представителем криминального мира закончилась без эксцессов.

Ровно через сутки передал в Москву комментарии и уточнения, занявшие пять страниц машинописного текста. «Ментовская справка», как мы ее называли, обрела некое подобие аналитической статьи, актуальность которой сохранилась и сегодня, так как кое-кто из «героев» середины девяностых годов претендует на чиновничьи кресла и депутатские мандаты в третьем тысячелетии. Я полагаю, что избирателям будет полезно ознакомиться с недалеким прошлым этих людей. Тем более что после выхода в свет статьи в «Коммерсанте» прошло шесть лет, и никто из фигурантов не рискнул оспорить изложенные факты.

вверх